Редакция • Вісник Одеської адвокатури • 4 ’ 2019
Названо переможців конкурсу на кращу судову промову серед адвокатів одеської області
На конкурс було подано кілька десятків цікавих промов, якість яких оцінювала конкурсна комісія у складі голови Ради адвокатів Одеської області Йосипа Бронза, його заступників Олександра Козлова та Олени Джабурія і члена Ради Катерини Кармазіної.
Перше місце в конкурсі отримала адвокат Олександра Тіпрова,
Друге місце — адвокат Анатолій Богачов,
Третє місце — адвокат Олександр Веселов.
Грошові винагороди переможцям (3000, 2000 та 1000 гривень відповідно) були вручені під час святкування Дня адвокатури України 19 грудня 2019 року.
Вітаємо переможців! Адвокат Тіпрова О.М. Коротко про справу Позовна заява фізичної особи — підприємця до Головного управління ДФС в Одеській області про визнання протиправними та скасування податкових повідомлень‑рішень розглядалась Одеським окружним адміністративним судом (№ 815/1130/18).
В обґрунтування позовних вимог позивач зазначала, що оскаржувані податкові повідомлення-рішення прийняті на підставі необґрунтованих та незаконних висновків документальної планової виїзної перевірки, документальної позапланової перевірки з питань, що стали предметом розгляду заперечень, та висновку ГУ ДФС в Одеській області.
При цьому первісно загальна сума необґрунтованих донарахувань та штрафних санкцій склала біля 700 000,00 грн.
Під час судового розгляду було доведено, що висновки, викладені в актах, ґрунтуються на припущеннях та не відповідають дійсності.
Оцінивши належність, допустимість, достовірність наданих сторонами доказів, а також достатність та взаємний зв’язок у їх сукупності, суд визнав податкові повідомлення‑рішення необґрунтованими та задовольнив позовні вимоги в повному обсязі.
Рішення набуло чинності 07.08.2018 р.
Правову допомогу позивачу надавала адвокат Тіпрова О.М.
Шановний суд! Податкові спори у Вашій практиці явище не рідке і здивувати Вас майже неможливо.
Проте ця справа є безпрецедентною за концентрацією порушень податкового законодавства. Якщо доречним в адміністративному процесі використання кримінально‑правової термінології, то без сумніву можна казати, що дії та рішення посадових осіб ГУ ДФС в Одеській області, що були дозволені собі під час здійснення податкових перевірок, відрізняються винятковою зухвалістю в зверненні до Податкового кодексу України, логіки та законів арифметики.
І вираз «сожрут тощие коровы фараоновых тучных коров, и не только не потучнеют, а сами околеют» як найліпше підходить до ситуації, коли заради отримання короткотермінових уявних вигід фіскальною сокирою обрубується під корінь більш менш життєздатний бізнес фізичної особи — підприємця, особи, яка, не чекаючи благ від держави, самостійно забезпечує робочим місцем та доходом як себе, так і своїх співробітників.
Діяльність її полягає в поставці товарів у великі та маленькі торгові мережі.
Проте останні чотири місяці основною діяльністю платника податків стало надання численних пояснень, готування та завіряння копій первинних документів на тисячах аркушів, доказування очевидного та спростування неймовірного.
Оскільки податкові повідомлення‑рішення, що оспорюються нами, є наслідком проведених перевірок та ґрунтуються на висновках актів документальної планової та документальної позапланової перевірок, я пропоную стисло пригадати найбільш дивовижні їх моменти. По‑перше, на що хочеться звернути увагу, так це на стійке небажання податківців проводити перевірку.
Протягом 15 календарних днів, які тривала документальна планова виїзна перевірка, з урахуванням продовження терміну проведення перевірки за ініціативою ГУ ДФС в Одеській області, ревізор С. приділив їй лише півтори години свого дорогоцінного часу.
Що ж заважало йому всі ці дні перевіряти документацію платника податків? І що взагалі можна перевірити за півтори години? Питання, звичайно, риторичне.
Як свідчать матеріали справи, в передбачений Податковим кодексом термін у відповідь на запит ревізора С. платником податків було надано письмові пояснення, належним чином завірені копії актів звірок, банківських виписок, податкових накладних, товарно‑транспортних накладних, платіжних доручень та інших первинних документів.
Подаємо авторські промови‑переможці.
Відповідно до затвердженого порядку оформлення результатів документальних перевірок щодо дотримання податкового, валютного та іншого законодавства платниками податків — фізичними особами, за кожним відображеним в акті фактом порушення податкового законодавства перевіряючий повинен був зазначити первинні документи, на підставі яких вчинено записи з обліку, та інші документи, пов’язані з обчисленням і сплатою податків і зборів, та докази, що підтверджують наявність факту порушення, а в зв’язку з наданням платником податків органу податкової своїх письмових пояснень, факти про їх надання необхідно було відобразити в акті.
Проте нічого із передбаченого порядком зроблено не було! І пояснення, і копії первинних документів не знайшли свої забезпечені нормативно‑правовим актом місця, немов ошукані пасажири потягу, тому що замість них до акта перевірки потрапили недостовірні відомості про результати господарської діяльності платника податків, таблиці із невірними розрахунками, вигадані цифри, і все це з багажем припущень та особистих вподобань ревізора щодо застосування тієї чи іншої норми права.
В судовому засіданні шляхом співставлення інформації, зазначеної в акті планової перевірки, та даних, що містяться в первинних документах позивача, ми мали можливість переконатися, що в ньому немає жодного вірно внесеного показника.
Казковим чином дебіторська заборгованість перетворилась на кредиторську, сотні тисяч витрат на придбання товару виявились недоведеними, товар — не облікованим, а податок — не сплаченим.
Ми пам’ятаємо, яку жваву дискусію викликали пункти цього дивовижного акта планової перевірки, де один з них спростовував інший, а висновок взагалі не стикався із жодним із них, бо ревізором «було встановлено порушення з податку на додану вартість через те, що під час перевірки він не встановив відхилень по задекларованим податковим зобов’язанням та задекларованої суми кредиту».
Тобто податківець порушень не знайшов і в цьому, на його думку, і полягає податкове правопорушення позивача! Не меншу увагу під час судового засідання було приділено аналітичним таблицям — додаткам до акта перевірки, в яких містяться розрахунки документально підтверджених витрат позивача на придбання товару, пов’язаних з доходом, та інші розрахунки, покладені в основу оспорюваних податкових повідомлень‑рішень.
З вашого дозволу, із використанням винаходу Готфріда Вільгельма Лейбніца, а саме калькулятора, під час судового засідання ми провели маленький експеримент та здійснили розрахунки за наведеними у відповідних графах Таблиць формулами, використовуючи внесені до таблиць показники діяльності позивача, допускаючи на мить їх достовірність.
Ви пам’ятаєте, що результат цього експерименту був приголомшливий: наша остаточна сума витрат, пов’язана з отриманою виручкою була меншою на 100 000,00 грн.від суми, вирахуваної головним ревізором‑інспектором за цією ж формулою, з використанням цих самих показників.
Ігнорування податкового законодавства та математичних законів дозволило ревізору зробити блискучий висновок про те, що ФОП здійснила реалізацію не оприбуткованого товару, занизила суму податку на доходи фізичних осіб, занизила суму військового збору і допустила порушення п. 12 ст.3 ЗУ від 06.07.1995 р. «Про застосування реєстраторів розрахункових операцій у сфері торгівлі, громадського харчування та послуг», здійснивши донарахування та застосувавши штрафні санкції, що разом склали майже 700 000,00 грн.
Платник податків, не погоджуючись із висновками акта і сподіваючись на бодай якусь справедливість, надала свої обґрунтовані заперечення на акт перевірки ГУ ДФС в Одеській області, але отримала нову біду — ще одну документальну позапланову виїзну перевірку в рамках тих питань, щодо яких нею було подано заперечення, тобто всіх.
Під час позапланової перевірки вже новий податківець врешті‑решт дослідив частину наданих по новому колу копій документів.
І як результат, серед податкових правопорушень у висновку нового акта не опинилось п.12 ст.3 ЗУ «Про застосування реєстраторів розрахункових операцій у сфері торгівлі, громадського харчування та послуг».
Проте в інших питаннях позиція податкової не змінилася, оскільки новий акт перевірки є настільки тісно пов’язаним із попереднім, що витікає із нього як наслідок з причини.
А до акта позапланової перевірки було перенесено розрахункові та «наукові» надбання акта планової перевірки, про достовірність та якість яких ми щойно згадували.
Взагалі‑то обидва акти перевірок можна розбирати по абзацах і окремих реченнях, бо кожне з них вступає в протиріччя або з законодавством, або із вмістом самих актів, не кажучи вже про аналітичні таблиці із розрахунками, які містять явні помилки.
І якщо виходити з доктрини «плода отруєного дерева», можна було б зупинитися тільки на вищевказаних підставах для скасування податкових повідомлень‑рішень. Але це було б нечесним по відношенню до ГУ ДФС в Одеські області, чиї теоретичні обґрунтування висновків про заниження суми податку на доходи фізичних осіб відкривають нові горизонти розуміння податкового законодавства.
Наприклад, обґрунтовування висновку про заниження сум податку на доходи фізичних осіб тим, що позивач не надала відомості про залишок товарів на певний період і що без цієї інформації неможливо підтвердити документально сформовані витрати.
Але вся абсурдність умовиводу податківців полягає в тому, що фізичні особи — підприємці звільнені від обов’язку вести бухгалтерський облік та облік товарних залишків, як складової її частини, а відтак то і послання на відсутність цієї інформації за наявності первинних документів є, м’яко кажучи, недоречним.
Правду кажуть, якщо у вас десять тисяч приписів, ви знищуєте повагу до закону.
І оскільки прямої вказівки Закону України «Про бухгалтерський облік та фінансову звітність» виявилось для податкової не достатньо, правильність своєї позиції позивач підтверджувала під час повторної перевірки спеціально для цих цілей отриманою індивідуальною податковою консультацією.
Така собі «Окончательная бумажка. Фактическая. Настоящая. Броня» професора Преображенського. Не можна не згадати і про висновок податківців, що через неналежне ведення Книги обліку доходів та витрат не можливо встановити зв’язок між видатковими накладними на придбання товарів та витратами, віднесеними підприємцем у перевіряємому періоді до доходу отриманого у вигляді дебіторської заборгованості.
Проте, шановний суд, неможливість встановити зв’язок між видатковими накладними та понесеними витратами через незаповнення графи 5 Книги обліку доходів і витрат не може свідчити про нездійснення цих витрат.
Це свідчить лише про незаповнення графи 5.
До речи, суду було продемонстровано, що розмір клітинки графи 5 Книги настільки малий, що не може вміщувати реквізити більше одного первинного документа.
А якщо їх більше тридцяти, так як у позивача? Платник податків на відміну від ревізорів‑інспекторів не фокусник та розширювати простір не вміє.
Більш того, і індивідуальна податкова консультація, на яку ми звертали увагу під час судового розгляду, містить перелік первинних документів, за допомогою яких позивач може підтверджувати понесені нею витрати.
І книги обліку доходів і витрат серед них ми не побачили.
Поважний суд, вже майже чотири місяці позивач замість того, щоб плідно займатись господарською діяльністю, займається перевірками та переперевірками.
І лише Ваше справедливе та виважене рішення може поставити крапку в цій нескінченній та ганебній податковій перевірці та захистити гарантовані Конституцією права позивача на зайняття підприємницькою діяльністю.
Шановний суд, я прошу позовну заяву задовольнити, а податкові повідомлення‑рішення — скасувати. Адвокат А.Б. Богачев Фабула дела Учащиеся 9‑го класса средней школы гор. Килии Одесской области, Мельниченко и Кознова, решили выяснить с учащейся той же школы Яной Горобец, — почему она распускает слухи о том, что они якобы беременные и спят с мальчиками.
Встретив ее, все втроем направились во двор школы, где к ним присоединилась третья учащаяся, Фалэ Кристина.
Боясь быть замеченными учителями, Фалэ, Кознова, Мельниченко и потерпевшая, а также наблюдавшая за ними группа школьников перешли в заброшенную теплицу, где Фалэ, Кознова, Мельниченко начали наносить удары Горобец руками и ногами в разные части тела за то, что потерпевшая распускает о них сплетни.
В частности, Мельниченко нанесла один удар ладонью по голове Горобец и несколько ударов в спину, а также несколько ударов ногами по туловищу.
В это время группа учащихся, наблюдавших за действиями подсудимых, снимала происходящее на видеокамеры мобильных телефонов.
Примерно в 11.00, с целью избежать встречи с учителями, Фалэ, Кознова, Мельниченко, другие учащиеся школы в количестве 8—10 человек, а также потерпевшая Горобец, которая добровольно пошла за всеми, перешли на находящуюся поблизости заброшенную стройку.
Мельниченко вернулась в школу на занятие и на стройке отсутствовала 1 час 15 минут.
Фалэ Кристина, Кознова Анастасия, потерпевшая и другие школьники остались на стройке, где продолжалось нанесение потерпевшей телесных повреждений.
Вернувшись, Мельниченко вновь начала спрашивать Горобец, — почему она распускает сплетни, Горобец все время молчала.
При этом подсудимые вновь начали наносить Горобец удары.
В частности, Мельниченко нанесла Горобец несколько ударов ладонью по спине и около 3 ударов ногой в область левого бедра.
В этот период времени Мельниченко обратила внимание на поясной ремень Горобец и предложила ей снять его.
Горобец отказалась, после чего Мельниченко с помощью Фалэ, которая держала Горобец за руки, сняла ремень и передала его Козновой, которая этим ремнем нанесла удар по ноге Горобец, после чего Мельниченко отобрала ремень у Козновой и надела его на себя, чтобы воспрепятствовать Козновой вновь наносить удары ремнем.
Через некоторое время Кознова забрала ремень у Мельниченко и впоследствии оставила там же, то есть на заброшенной стройке, где происходила ссора между потерпевшей и подсудимыми.Продолжая свои действия, Фалэ Кристина предложила раздеть потерпевшую.
Раздев ее до трусов, Фалэ предложила наблюдавшим учащимся вступить в половую связь с потерпевшей, но Мельниченко, пытаясь пресечь действия Фалэ, принесла снятую одежду Горобец, которая одела ее на себя.
После этого подсудимые продолжали толкать потерпевшую в спину ладонями. На просьбы Горобец прекратить наносить ей удары, Фалэ, Кознова и Мельниченко согласились тогда, когда Горобец предложила им принести 1000 грн. после чего потерпевшая ушла домой. Судебно‑медицинская экспертиза установила наличие у потерпевшей легких телесных повреждений.
Через пять месяцев судебная психиатрическая экспертиза установила у потрепавшей психическое заболевание — посттравматическое стрессовое расстройство. Органами досудебного следствия действия Мельниченко Виктории были квалифицированы по ст.ст. 296 ч. 2, 187 ч. 4 и ст. 189 ч. 4 УК Украины (хулиганство, разбой и вымогательство с причинением тяжких телесных повреждений).
Выступление защитника А. Б.Богачева в защиту Мельниченко Виктории в Килийском районном суде Одесской области Наступила, Ваша честь, самая значительная для защиты стадия судебного разбирательства.
Это выступление адвокатов в судебных дебатах.
Думаю, что каждый из нас, кто присутствовал в этом зале на протяжении всего времени судебного разбирательства, ощущал в своей душе внутреннюю дисгармонию и душевный дисбаланс, когда на протяжении 4 месяцев на скамье подсудимых, где должны сидеть воры, насильники и убийцы, видел трех заплаканных и зареванных семнадцатилетних школьниц. Почему мы все испытываем такие чувства? — потому что видеть на скамье подсудимых за решеткой испуганных детей с металлическими наручниками на девичьих запястьях — явление противоестественное.
Такого, по идее, не должно быть, но это существует, и это произошло.
Я глубоко убежден в том, что дети не могут совершать преступления.
Преступления совершают взрослые, просто иногда получается так, что взрослые ухитряются переложить свою ответственность на хрупкие плечи детей.
Но подробнее об этом я скажу позже, а сейчас я хочу дать правовую оценку тому обвинению, которое было предъявлено Мельниченко, то есть в разбое и в вымогательстве.
1. Разбой на досудебном следствии и в судебном заседании Мельниченко последовательно утверждала, что желания завладеть имуществом потерпевшей у нее вообще не было, ремень для нее ценности не представлял, его не присваивала и домой не приносила.
Ремень остался на подоконнике в недостроенном здании и куда делся он впоследствии, в ходе следствия и суда установить так и не представилось возможным.
В судебном заседании показания Мельниченко полностью подтвердились всеми остальными доказательствами в их совокупности.
Я так же, как и Мельниченко, настаиваю на том, что такого преступления, как разбой или грабеж, она не совершала.
Настаиваю на том основании, что в суде прокурором не было предоставлено ни одного доказательства, которое бы подтверждало наличие такого тяжкого преступления, как разбой.
Обвинение в нападении группой лиц с целью завладения чужим имуществом, соединенным с насилием, опасным для жизни и здоровья, и соединенным с причинением тяжких телесных повреждений, может быть тогда, когда трое лиц без определенного места жительства и занятия, поздно вечером подбегают к девушке, наносят ей сильные удары по голове, забирают кошелек и мобильный телефон и убегают.
В такой ситуации это действительно нападение, это действительно разбой.
Но обвинение в адрес семнадцатилетней школьницы, которая выясняла отношения со своей соученицей и сняла с нее ремень, некоторое время держала ремень в своих руках, а потом кому‑то из присутствующих отдала, как следует из обвинительного заключения, — это не нападение, это не разбой.
Такое огульное и необоснованное обвинение не укладывается в рамки здравого смысла и закона.
Но не только отсутствие доказательств позволяет мне утверждать вышеизложенное.
Я не могу согласиться с таким обвинением еще и потому, что: во‑первых, с субъективной стороны при нападении виновное лицо осознает, что оно причиняет опасное для жизни и здоровья насилие для того, чтобы завладеть имуществом.
Но Виктория причинила легкие телесные повреждения потерпевшей не для того, чтобы забрать ремень.
Конфликт с потерпевшей произошел по причине того, что Виктория полагала, что источником порочащих сведений является именно потерпевшая Горобец! Во‑вторых, разбой всегда совершается по корыстным мотивам.
Нет разбоя без корысти. Как следует из п.34 постановления № 12 от 25 декабря 1992 года Пленума Верховного Суда Украины «О судебной практике по делам о корыстных преступлениях против частной собственности», — корыстный мотив является обязательным признаком субъективной стороны разбоя.
Поэтому отсутствие корыстного мотива означает отсутствие субъективной стороны, — обязательного признака состава преступления.
Само по себе временное удержание ремня потерпевшей в процессе ее раздевания не означает наличие корыстного мотива.
Передав кому‑то ремень, Мельниченко больше его не видела.
Ни один из допрошенных судом очевидцев не указал на Мельниченко, как на лицо, которое присвоило ремень.
При обыске в доме Мельниченко ремень не обнаружен.
При таких обстоятельствах обвинение Мельниченко в разбое является полностью надуманным, глубоко ошибочным и незаконным, так как такого преступления Мельниченко не совершала.
2. Вымогательство как выяснилось, разбоя для следственных органов оказалось недостаточным для полноты картины.
Поэтому Мельниченко Виктории предъявлено обвинение и в вымогательстве. Поводом для этого послужило то обстоятельство, что потерпевшая начала предлагать деньги за то, что бы ее прекратили раздевать.Когда предложила 1000 грн., ее перестали раздевать, потерпевшая оделась и ушла домой.
Виктория также последовательно утверждала, что требования о передачи денег к потерпевшей она не предъявляла, потерпевшая сама предложила деньги, а телесные повреждения причинялись не для того, чтобы в будущем получить деньги от потерпевшей, а совершенно по другим мотивам.
В судебном заседании показания Мельниченко нашли свое полное подтверждение. Никто из свидетелей не сообщил, что Мельниченко требовала деньги.
Вымогательство — это в первую очередь требование передачи чужого имущества с угрозой насилия над потерпевшим.
С объективной стороны вымогательство выражается изложенным в решительной форме требованием виновного лица к потерпевшему о передаче имущества под угрозой насилия.
Сам следователь, как следует из текста постановления о возбуждении уголовного дела, установил, что подсудимые требование о передаче имущества к потерпевшей не предъявляли.
Таким образом, в действиях Мельниченко отсутствует обязательный элемент вымогательства, — требование о передаче денег.
Кроме того, вымогательство может иметь место тогда, когда требование о передаче имущества сопряжено с непосредственным применением насилия или угрозой такого насилия.
Между тем из объяснений и показаний свидетелей, потерпевшей и подсудимых усматривается, что к потерпевшей применялось насилие для того, чтобы наказать ее за распространение порочащих сведений, а не в связи с предъявлением каких‑либо имущественных требований.
Следовательно, при таких обстоятельствах обвинение Мельниченко в вымогательстве является полностью надуманным, глубоко ошибочным и незаконным, так как такого преступления Мельниченко не совершала.
У многих присутствующих в зале, не только у меня, сразу же возникает резонный вопрос, — почему при описанных мною обстоятельствах действия моей подзащитной были квалифицированы как разбой и вымогательство?
Ведь очевидно, что подобная квалификация является чудовищно неправильной и незаконной! Ответ находится на поверхности.
Дело приобрело серьезный резонанс в обществе: многочисленные статьи и репортажи в средствах массовой информации и в интернете, неоднократные интервью лиц, имеющих отношение к расследованию данного происшествия и т.д.,и т. п.
Поэтому органы досудебного расследования с перепугу обвинили несовершеннолетнюю девочку и в разбое, и в вымогательстве.Так, на всякий пожарный случай. Судьба этих несчастных девочек никого не волнует, а вот собственный комфорт превыше всего.
3. Гражданский иск в отношении гражданского иска потерпевшей и ее представителей у меня есть несколько весьма существенных возражений.
В качестве гражданских соответчиков привлечены родители Мельниченко, так как в соответствии со статьей 1179 Гражданского кодекса Украины вред, причиненный несовершеннолетним, в случае отсутствия у него имущества, возмещается родителями, если они не докажут, что вред причинен не по их вине.
Таким образом, необходимо доказать, что действия родителей не явились причинами и условиями причинения вреда, что они правильно воспитывали свою дочь, контролировали ее поведение и создавали ей все условия для нормального развития, учебы и жизни.
Если указанное выше будет доказано, тогда родители не виновны в том, что их дочь причинила вред (я имею юридическую ответственность, а не моральную, потому что с моральной точки зрения родители помогут своей дочери возместить вред в полном объеме).И такие доказательства имеются.
1. Так, в материалах дела имеется представление следователя об устранении причин и условий, способствующих совершению преступления (т. 2 л. д. 320).
При проведении досудебного следствия было установлено, что причинами и условиями совершения преступления являются не действия или бездействие родителей, а (цитирую) «не на должном уровне был поставлен контроль над учащимися средней школы № 3 во время учебного процесса, классные руководители не уделяли должного внимания тому, где находятся учащиеся».
В представлении следователя о родителях ни слова не сказано. Таким образом, действия родителей Мельниченко не явились причинами и условиями причинения несовершеннолетней дочерью имущественного вреда.
2. В деле имеется также акт обследования условий жизни и воспитания Виктории Мельниченко (т.2 л. д.27).
Этим актом установлено, что условия жизни и воспитания Виктории соответствуют общепризнанным нормам и требованиям. Эти условия жизни и воспитания предоставили родители.
3. В материалах дела имеются также положительные характеристики родителей Виктории по месту работы (т 2 л.д.16 и 20).
Кроме того, я должен сказать, что в семье Мельниченко нецензурные выражения и бранные высказывания не применяют.Кстати, этим словам, которые мы услышали при просмотре видеозаписи, Виктория научилась как раз в школе, а не дома.
4. В материалах дела имеются доказательства отличной учебы Виктории, о ее примерном поведении в школе, о ее активной общественной деятельности, — и это не вина, а заслуга родителей.
Вместе с тем свидетели, допрошенные в суде, я имею в виду учеников, сообщили, что преподавателям было известно о конфликте между школьниками, причем с самого начала этой истории, но никто из учителей не отреагировал на столь экстраординарную ситуацию в школе.
Только потом, когда стало известно правоохранительным органам, администрация заволновалась и начала проявлять активность.
Очень хочется задать вопрос этим учителям — где вы были раньше? Вина родителей несовершеннолетнего ребенка была бы очевидной только в том случае, когда ущерб причинен, предположим, ночью на улице, в то время, когда дети должны спать в своих постелях дома.
Но в данном случае родители направили Мельниченко Викторию в школу в надежде на то, что учителя смогут в полной мере обеспечить безопасность детей и соблюдение ими правил поведения, чего, к сожалению, не произошло.
Учитывая, что вред Виктория причинила тогда, когда находилась под надзором учителей и администрации школы, которые обязаны были контролировать поведение школьников, но этого не сделали, чему способствовали причинению вреда, и принимая во внимание, что материалы дела содержат доказательства невиновности родителей Виктории, родители не могут нести имущественную ответственность за вред, причиненный их дочерью во время учебных занятий в школе.
Второе возражение заключается в том, что в иске ошибочно утверждается, что дети должны нести солидарную ответственность.
Это прямо противоречит требования ст.1182 Гражданского кодекса Украины, которая предусматривает, что возмещение вреда, причиненного совместными действиями несколькими несовершеннолетними, возмещается ими в части, которая определяется по решению суда.
То есть указанная статья, которая является в данном случае специальной нормой закона и на этом основании подлежит применению, предусматривает не солидарную, а долевую ответственность, поскольку вред причиняется не взрослыми, а несовершеннолетними.
Кстати, в исковом заявлении на статью 1182 Гражданского кодекса Украины представители потерпевшей не сослались.
Таким образом, применяя правило о долевой ответственности, на мой взгляд, правильным будет такое разрешение иска, при котором будет учтено то обстоятельство, что Виктория не принимала участие в причинении вреда в период нахождения потерпевшей в недостроенном здании.
4. Хулиганство Обвинение в совершении хулиганства Виктория Мельниченко признает полностью. Но при доказанности этого обвинения я хотел бы обратить внимания суда на обстоятельства, которые, по моему мнению, значительно смягчают вину Виктории Мельниченко.
1. Уста представителей потерпевшей часто повторяли слова в судебном заседании, — «били на протяжении четырех часов».
Согласитесь, ведь можно одно и то же событие по‑разному описать словами.
Можно сказать, — били на протяжении четырех часов, а можно сказать и по‑другому, — на протяжении четырех часов нанесли не менее 4—5 ударов. И разница получается очень большой.
Судебно‑медицинская экспертиза установила, что Яне Горобец были причинены легкие телесные повреждения. Эксперт также указал, что потерпевшей было нанесено не менее 4—5 ударов. Эксперт примерно оценил количество ударов по тем телесным повреждениям, которые он зафиксировал на потерпевшей.
Я не спорю, возможно, количество ударов было немного больше. Но эксперт определил именно такое количество ударов, а не 30, или 40, или 50 ударов. Удар, нанесенный с определенной силой, всегда оставляет следы на теле человека, а если удар не оставил следов, его и ударом назвать нельзя.
И согласитесь, удары ведь наносились не мастерами рукопашного боя. Поэтому вывод эксперта о нанесении не менее 4—5 ударов полностью соответствует не только тем телесным повреждениям, которые были зафиксированы, но и всем другим доказательствам в их совокупности.
Я хочу напомнить, что Мельниченко наносила удары потерпевшей только в теплице, в недостроенное здание Мельниченко пришла, но потом сразу же ушла на урок по геометрии, а вернулась примерно через 50 минут тогда, когда фактически все закончилось.
Кроме того, многие свидетели, в частности Петров Кирилл, Овчаренко Сергей, Дзенеус Светлана, в судебном заседании подтвердили, что Виктория меньше всех нанесла Яне ударов и меньше всех проявляла жестокость по отношению к ней.
Вспомните показания Шевченко Анатолия в суде (10 февраля 2009 года) о том, что после теплицы видимых телесных повреждений на потерпевшей он не видел, а когда выходили из недостроенного здания, — видел.
Кроме того, я хочу напомнить, что Виктория не вырывала волосы у потерпевшей, не была инициатором нанесения телесных повреждений, как и не была инициатором раздевания потерпевшей.
Есть все законные основания для того, чтобы учесть эти обстоятельства при разрешении гражданского иска и определения меры наказания в отношении Мельниченко.
2. В своих показаниях в судебном заседании Виктория утверждала, что на ее поступки в значительной степени повлияло то обстоятельство, что многие школьники, которые наблюдали за происходящим, неоднократно подбадривали Викторию, подзадоривали и подстрекали ее своими криками и советами, куда и как наносить удары.
Если бы не присутствующие, тогда бы и куража не было бы, тогда бы ничего не было. Об этом также говорила Кознова и Фалэ.
Это подтвердил свидетель Ильюхина Мария (т.1 л.д.229), — «я слышала, как школьники подбадривали девочек, несколько раз кричали им, чтобы они били Яну, объясняли, куда именно нужно бить».
Это также подтвердила свидетель Дэнуце Ирина на очной ставке с Козновой Настей (т.1 л.д.261). Вспомните показания Шевченко Анатолия в суде (10 февраля 2009 года) о том, что «если бы не наблюдали другие школьники, ничего бы не было».
Показания Виктории полностью подтвердились при проведении стационарной психолого‑психиатрической экспертизы в Херсоне.
Из личностных качеств и особенностей характера подэкспертной Мельниченко эксперты отметили особо такие черты характера, как зависимость поведения от обстоятельств и случайных факторов, демонстративность, нерешительность, несамостоятельность, склонность к самоутверждению, ориентировка на групповое мнение и высокая подчиняемость групповому интересу. Поэтому такое обстоятельство, как присутствие и поведение других школьников во время нанесения телесных повреждений потерпевшей, сыграло особую роль в действиях Мельниченко.
А ведь не будь этих зрителей, этих возгласов, мол, бей не ладошками, а кулаками, если бы не было этой толпы школьников, которые наслаждались зрелищем и снимали на свои мобильные телефоны сцены избиения, у которых не было ни жалости, ни сострадания к несчастной Яне, я убежден, ничего бы не было.
Все со мной согласятся, что для учета этого обстоятельства при разрешении гражданского иска и определения меры наказания, — есть все законные основания.
3. Виктория не отрицала, а полностью признала свою вину, следователю и суду дала чистосердечные показания и принесла свои извинения, как Яне Горобец, так и ее матери.
Видно по всему, что она раскаивается и искренне сожалеет о том, что произошло.
Постороннему человеку трудно определить искренность заверения подсудимого о сожалениях по поводу произошедшего, зачастую эти заверения могут быть лицемерными. Суду подсудимый говорит, что искренне сожалеет, а про себя искренне думает, — надо было бы дать больше.
Как проверить искренность? Я хочу обратить Ваше внимание на тот же акт Херсонской психолого‑психиатрической экспертизы, из которого следует, что при проведении экспертизы Виктория рассказала экспертам (цитирую), — что «сожалеет о случившемся и считает свой поступок неправильным».
На мой взгляд, такое признание экспертам подтверждает искренность слов Виктории. Потому что такие слова были сказаны не следователю или прокурору, эти слова были сказаны людям в белых халатах.
Таким образом, есть все законные основания учесть данное обстоятельство, как и при разрешении гражданского иска, так и при определении меры наказания.
5. Об ответственности остальных Каждый из нас жаждет справедливости и каждому из нас кажется, что в этом мире справедливости нет. Ничего подобного, она (справедливость) есть, а если справедливости нет, значит, она должна быть.
Безусловно, каждый из нас по-своему понимает справедливость, и мне многие могут возразить с сарказмом и с иронией. Но коль уж зашел разговор о справедливости, хотелось бы спросить у преподавателей школы, — а вы признаете себя виновными? И какой ответ мы услышали в судебном заседании? — Нет, нет, ну что вы, мы хорошие, мы не виноваты.
Правда, на занятиях отсутствует половина школы, учитель видит процессию учеников во дворе во время урока и не обращает внимания, школьники при перекличке в классе сообщают учителю об отсутствии подсудимой Фалэ, потому что она участвует в драке (уважительная причина?!), но урок продолжается. Показания свидетеля Якобчук (т.1 л.д.216) и показания свидетеля Горицы в суде (9 февраля 2009 года). В школе — неоднократные драки, как до, так и после событий с Горобец, и драки происходят и между девочками (показания завуча Филиной 11 февраля 2009 года в суде).
А мы в судебном заседании от них так и не услышали ответ на вопрос, — почему же эти драки происходят постоянно?
А если спросить у этих взрослых дядь и теть, которые зарабатывают миллионы на распространении жестокости и насилия в средствах массовой информации, в том числе и на телевидении и в интернете, что так впитывают неокрепшие души подростков, — а вы признаете себя виновными? — что мы услышим в ответ? — Ну что вы, нет, нет, мы все хорошие, мы не виноваты.
А если спросить у Галины Горобец, она признает себя виновной, что мы услышали в ответ? — Нет, нет, ну что вы, — ответила она, — я жертва, я не признаю, я очень хорошая.
Прошу суд вспомнить показания, которые суду дала свидетель Дронова, классная руководительница Фалэ и Горобец.
Свидетель рассказала суду о том, как она пришла к матери Яны, встревоженная тем, что девочка две недели не посещает школу.
Вспомните, что ответила Галина Горобец учительнице, — «Яны две недели дома нет, где она, не знаю, ее искать не буду, сама придет».
Это слова матери в отношении своей дочери, девочки в возрасте неполных 16 лет, которой две недели нет дома и где она, неизвестно.
Вспомните, что Яна в 2007 и в 2008 году убегала из дома на длительное время, что даже вынудило мать обращаться с заявлением в милицию об исчезновении дочери.
Вспомните показания учителей в суде, в частности бывшего директора школы о том, что Яна ребенок тяжелый, в плане замкнутости.
Вспомните показания завуча Филиной о том, что Яна часто уходила из семьи, были разногласия с матерью. (Я думаю, здесь свидетель Филина применила очень мягкую и корректную формулировку). Но Галина Горобец продолжает настойчиво утверждать, — у нас, мол, никогда конфликтов не было. У нас мол, очень дружная семья.
Что творилось в этой семье, все покрыто мраком, удалось установить только эти факты, но факты эти многозначительные, они о многом говорят.
Я знаю только одно, что от природы замкнутых детей не бывает. Дети становятся замкнутыми тогда, когда лишены родительской любви и ласки, когда родители к детям проявляют жестокость.
Вспомните показания матери Яны Горобец, что она видела еще до событий в школе на лице Яны синяки, но мать даже не поинтересовалась и не выяснила, откуда на лице ее дочери кровоподтеки.
И такое отношение к собственной дочери, которая находится в сложном переходном возрасте, когда подростки особенно нуждаются в родительской любви и ласке, в заботе и внимании.
И, наконец, вспомните показания свидетеля Ивасюка о том, как била Яну ее старшая сестра в квартире Насти Козновой за два дня до событий в школе. Разве не повлияли еще до событий в школе перечисленные мною факты на душевное состояние Яны, на ее психическое здоровье? Безусловно повлияли и потому явились причиной психического заболевания Яны в виде посттравматического стрессового расстройства, при этом события в школе для потерпевшей явились последней каплей, переполнившей чашу.
Более того, эксперты психолого‑психиатрической экспертизы рекомендовали в отношении Яны щадящую психику обстановку, индивидуальную и групповую психокоррекцию эмоциональной сферы и психотерапию, и даже настаивали на том, чтобы Яна не присутствовала на суде, так как существует высокая степень вероятности обострения душевного заболевания.
А что делает мать Яны? Она разрешает журналистам расспрашивать Яну о произошедших событиях, и Яна вновь и вновь вспоминала все то, что с ней произошло.
Это все равно, что расспрашивать человека об обстоятельствах убийства его близкого родственника. Еще раз, мол, расскажите, как же все это произошло, и, пожалуйста, подробнее.
Ведь врачи Килийской больницы выписали Яну в удовлетворительном состоянии (как указано в заключении экспертизы, психического расстройства не было) и не по рекомендации врачей, а по настоянию матери.
Яну отвезли в Одессу, где она неоднократно общалась с журналистами, вновь и вновь вспоминая происшедшие события, вновь и вновь рассказывая то, что произошло в теплице и на стройке.
Получается так, что раньше было сказано, — где Яна, не знаю, искать не буду, сама придет, а когда появилась возможность говорить об 11 миллионах гривен гражданского иска, когда появилась возможность оказаться на экране телевизора, в газетах и журналах, тогда без Яны нельзя было обойтись.
И зачем это было нужно Галине Горобец, какая ей могла быть польза от этого? — понять невозможно. Ведь этим она причинила вред не только подсудимым, которые на тот момент находились уже под стражей, но и своему же ребенку.
Своими собственными руками столкнула дочь в пропасть этих воспоминаний. В этом и проявляется настоящая жестокость. Это жестокость иного рода, это не причинение физической боли, это более изощренная жестокость. Своего дитя не жаль, так чужих детей и подавно.
Поймите меня правильно. Я не вправе осуждать Галину Горобец, нет у меня такого права. В каждой семье есть свои темные стороны, без исключения, но сейчас решается в суде судьба детей, и я как адвокат, как защитник несовершеннолетней обязан сказать об этом в судебном заседании.
Для меня и для родителей Виктории (как и для всех нас) было очень тяжело и мучительно просматривать видеозапись.
Мы все прекрасно понимаем, что видеть и слышать все то, что происходило с Яной, — это тоже противоестественное явление.
Поэтому мы все испытываем огромную жалость и сочувствие к Яне, она действительно не заслужила того, что пришлось ей пережить.
Но сейчас такое же сочувствие и сострадание мы испытываем и по отношению к подсудимым. Мы испытываем эти чувства по одной простой причине, потому что подсудимые — это дети. И этим детям пришлось пройти такие испытания, которые не каждому взрослому приходилось в жизни пережить.
6. О справедливости наказания. Целый год находится Вика Мельниченко в тюрьме, я подчеркиваю, целый год.
Если для взрослого человека год тюрьмы — это тяжелое испытание, то для семнадцатилетней школьницы, для домашней девочки, которая жила в семейной обстановке с мамой и папой, в любви и в заботе, это вдвойне, нет, даже втройне тяжелое испытание.
Тем более не просто сидеть в тюрьме, а еще пережить два десятка тюремных этапов. Килия — Измаил, Измаил — Одесса, Одесса — Херсон и далее везде.
Вспомните показания Мельниченко Виктории о том, как над ней издевались в Херсонском СИЗО, как заставляли ее пить воду из унитаза.
Эксперты указали в своем заключении, что при проведении экспертизы. Виктория рассказала о том, что происходило с ней во время пребывания в Херсонском СИЗО (цитирую) — «находилась в камере со взрослыми, одна из сокамерниц издевалась над ней».
И все это пришлось пережить несовершеннолетней, — разве это не является достаточным наказанием для нее.
Почему все пережитое не явилось причиной для психического расстройства у Виктории? Да потому что психика у Виктории крепче, чем у Яны. Пока крепче.
Потому что Виктория росла в семье в любви и в заботе, потому что с Викторией никто жестоко не обращался, потому что не убегала Виктория на две недели из дома. Поэтому для Виктории год жизни в стенах тюрьмы и этапы с конвоирами, решетками, колючей проволокой и сторожевыми псами — это уже больше, чем наказание. Это настоящая пытка.
И если Виктория останется за решеткой, тогда это будет медленная, но верная казнь. Мы все понимаем, что тюрьма еще никого не исправляла, тем более детей. Тюрьма только калечит эти незрелые и юные души.
В начале судебного разбирательства местная килийская газета провела опрос среди жителей города по поводу того, какое же наказание заслуживают эти дети, и я был поражен, когда прочитал, что 70 % респондентов ответили, — дети должны сидеть в тюрьме.
Я поразился, откуда такая жестокость, почему люди так безжалостны к детям, к своим детям. И захотелось мне закричать страшным голосом и воскликнуть в сердцах, — люди, опомнитесь, что вы делаете, ведь это наши дети.
Ведь жестокость не порождает доброту, сочувствие и сострадание, жестокость не порождает добрых чувств, жестокость порождает только еще большую жестокость, беспощадную и бессмысленную.
Я себе задал вопрос, — может быть, в этом городе живут только жестокие люди? Нет, я убежден, что это не так, я уверен, что в этом городе большинство милосердные, добрые и сострадательные люди.
Если кто‑то считает, что в случае назначения им наказания в местах лишения свободы они после отбытия срока вернутся прилежными и скромными ученицами, — тот глубоко заблуждается.
Они вернутся другими, — жестокими, озлобленными и безнадежными.
Когда я прочитал эту заметку в газете, подумал, — неужели люди, если случится непоправимое и дети останутся за решеткой, скажут друг другу с облегчением, — наконец‑то свершилось правосудие.
Но разве может быть правосудие без милосердия? Нет, не может, потому что правосудие без милосердия, — это карательная акция, это репрессивное мероприятие.
Заканчивая свое выступление, я обращаюсь к Вам, Ваша честь, с уверенностью в том, что Ваш опыт, Ваша мудрость, Ваша проницательность, Ваше сердце и, наконец, Ваша совесть будут являться залогом справедливого и правильного приговора.
Цена судебной ошибки в данном деле слишком велика, цена ошибки не просто велика, она чудовищно велика, и вот почему с такой надеждой на вас смотрят через решетку три пары девичьих глаз, вот почему так сильно бьются юные сердца этих детей, и вот почему так трепетно эти три человеческие души ждут вашего вердикта.
Вы прекрасно знаете, что сила правосудия — в правде, и поэтому не сомневайтесь, мы выслушаем ваш приговор с благодарным чувством.